Лидеры

1898 год. От Кейптауна к Буве. (Из книги Карла Куна "From the Depths of the World Sea") "«Вальдивия» вышла в океан из величественных доков Кейптауна в солнечное воскресное утро,. Нам было трудно покидать гостеприимный порт после семи дней подготовки к рейсу и знакомства с окрестностями, которые Бог одарил богатой природной красотой. Оставив за кормой мыс Доброй надежды мы направились к бескрайним южным морям курсом на ЮЮЗ. Австралийское судно, идущее с востока, вполне могло подумать о странном курсе парохода с белой тропической окраской, уходившее по маршруту, которым не ходил ни один корабль в течение, пожалуй, полсотни лет. Мы шли исследовать Антарктические моря. К югу от мыса простирается обширный океан, не изученный в океанографическом отношении. Сразу за банкой Агульяс, (южнее мыса на глубине 70-200 метров), все зондирования обрываются. Если проследить обширную немаркированную область к югу от мыса на британских морских картах, можно обнаружить только одну отметку, которая, конечно же, снова описывается со знаком вопроса. За 54-м градусом широты находятся три острова, которые объединены в «группу Буве».Они были обнаружены Буве в 1739 году, который считал их мысом южного континента; но ни Кук (1775 г.), ни Джеймс Росс (1843 г.), ни Мур (1845 г.) не смогли снова найти остров Буве, несмотря на все приложенные к этому усилия. Тем не менее в начале этого века два капитана китобойных судов, служившие в лондонской фирме Эндерби, а именно Линдсей (1808 г.) и Норрис (1825 г.), подтвердили, что в районе, о котором говорил Буве, находятся один или два острова, не говоря ничего об их точном местоположении. Поскольку «Вальдивия» зарекомендовала себя как отличное экспедиционное судно, под командованием капитана Креча, было принято решение идти в район Буве и сделать еще одну попытку найти группу островов, которую тщетно искали три экспедиции. Благоприятная погода сохранялась в течение нескольких дней после выхода из Кейптауна, поэтому мы смогли выполнять все исследования желаемым образом. Ввиду того, что мы продвигались в районы, подводный мир которых был неизвестен, промеры производились ежедневно до начала остальных работ. Первый, сделанный 14 ноября, убедил нас в том, что Агульяшская отмель опускается в необычайно глубокое море, более чем на 4000 метров. (Эта подводная возвышенность получила в XV веке название L’Agulhas от португальских мореплавателей из-за сильной магнитной аномалии. Стрелка магнитного компаса в этом месте показывала строго на север. А в конце XIX века магнитное склонение здесь было западное и составляло 30°). Высокая западная зыбь началась 16 ноября ниже 37-го градуса широты напоминая, что мы вошли в район постоянно дующих «крепких западных ветров», на особенность которых для плавания в Австралию впервые указал Джеймс Росс. В этот день мы встретили английский пароход «Титания», направлявшийся в Южную Австралию. Это было единственное судно, которое мы увидели за долгое время; мы не преминули сигнализировать ему и передать наш маршрут и отчет. В 12 часов дня 16 ноября температура на поверхности была еще 17,4 градуса, а 18 ноября к тому же часу уже опустилась до 7,8 градуса. С тех пор температура снижалась настолько быстро и неуклонно, что после пересечения 53-го градуса широты 24 ноября была минус 1 градус у поверхности. С вступлением в более прохладный регион заметно улучшилось самочувствие и здоровье участников экспедиции, которые после нашего визита в Камерун страдали неоднократными приступами малярии. Однако в последующие дни быстрое охлаждение воздуха, сохранявшееся примерно в том же темпе, что и температура поверхностных вод, давало о себе знать так сильно, что почти никто не избежал простудных заболеваний, которые, впрочем, проходили быстро. Паровое отопление, впервые запущенное 19 ноября, позаботилось о том, чтобы нам было комфортно и в салоне, и в каютах. Правда, хорошая погода длилась недолго. 20 ноября давление стало падать с 760 миллиметров до 738 миллиметров, и в то же время ветер, дующий с северо-востока на запад и юг, подпитывал сильный шторм. Сила ветра дошла до 10 баллов по шкале Бофорта, волны ударялись о борт корабля, захлестывали палубу и в конце концов заставили капитана развернуть судно в направлении против сильной зыби. Быстрое падение барометра уже не удивляло нас в последующие дни. Но когда мы испытали это в первый раз, чернильная кривая на ленте барометра, уходящая глубоко вниз, произвела на всех почти сверхъестественное впечатление. Временами небо значительно темнело и на фоне белых с брызгами могучих гребней волн, которые обыкновенно набегали по три в ряд и омывали палубу, было почти черным. В этой сутолоке мы заметили антарктического пингвина, который с хриплым криком и сильным взмахом крыльев, превратившихся в плавники, короткими прыжками поднимался, как дельфин, над водой и долго следовал за кораблем. Буревестники чувствовали себя как в родной стихии. На следующее утро, 21 ноября, океан представлял собой величественное зрелище: могучие северные волны пересекали волны, удущие с запада, сталкиваясь и превращая все в дико взволнованные, сине-белые пенящиеся валы. Когда мы развернулись на запад против ветра, судно то и дело подхватывало и бросало в бок набегающая с севера волна. Результатом становился почти неслыханный рывок, из-за которого стеклянная посуда в лаборатории вылетала из штативов, лестницу забрызгивалась жидкостями, а многие совершали невольное путешествие на вращающихся креслах из одного конца кают-компании в другой как для знакомства. О сне не могло быть и речи, да и с завтраком тоже были трудности. Хотя бортики предусмотрительно уже давно были прикреплены к столу, тарелки, ножи, ложки, а вместе с ними и стюарды летали по салону и нельзя было позавидовать тем, у кого оказалось на столе яйцо всмятку или чашка чая. Столь же стремительно, как и падал барометр, 21 ноября он снова стал подниматься, достигнув необычно высоких для этих широт, 770 миллиметров. В то же время западные и юго-западные ветры, которые постепенно стихли, сменились на северные, сопровождаемые ливневыми дождями и шквалами с градом. Настало несколько более спокойных дней, но мы, к сожалению, не могли быстро двигаться из-за тумана, который с тех пор накрывал нас все чаще и чаще. Нам приходилось останавливаться. Если, несмотря на все, судно двигалось на половинной скорости, то через равные промежутки времени, протяжный низкий гудок уходил в туман, в надежде на эхо айсберга, который незаметно мог притаиться там. Итак, 24 ноября на 54-м градусе широты мы столкнулись с той областью, в которой на картах английского Адмиралтейства показаны три острова, объединенные в группу Буве. Резкий северный ветер, вскоре ставший штормовым, покрыл палубу темным льдом, а туман, появлявшийся несколько раз, затруднял обзор. Однако, время от времени пробивалось солнце, и надежда получить информацию о судьбе островов не терялась. В то время как за последние несколько дней были очень солидные глубины от 4000 до 5000 метров (дважды даже глубины более 5000 метров), зондирование, проведенное 23 ноября, показало 3585 метров, а 24-го только 2268 метров. Этот подводный хребет, мог быть предвестником островов, и теперь нужно было систематически исследовать весь регион. Штурмана нанесли на карту места, где наблюдали землю Буве, Линдсей и Норрис, и начали изучать местность, двигаясь с востока на запад. 24-го успеха добиться не удалось, хотя небо дважды прояснялось и на короткое время было совершенно безоблачно. Однако, воздух оставался странно туманным, а вода была окрашена в зеленоватый цвет микроскопическими водорослями, которые образовывали на поверхности почти кашицу. Если при этом небо было покрыто однообразной серой пеленой облаков, то морская гладь имела тот черноватый оттенок, который так часто упоминается в описании путешествия «Челленджера». К вечеру Солнце снова выглянуло и скрылось за внушительной облачной стеной, которую могли удерживать высокие острова, пока обман не был распознан лишь постепенно. Утром 25 ноября мы измерили глубину 3458 метров среди предполагаемых островов Буве, Линдси и Норриса. А с этим, исчезла и вся надежда, что мы сможем найти остров в этих краях. Однако богатая жизнь птиц — по крайней мере, поимка двух капских голубей с местом размножения — указывала на близость суши. Периодические снежные шквалы чередовались с прояснением неба, поиски продолжались, в сторону запада. Ибо даже если предположить, что древние мореплаватели достаточно правильно определяли широту, нельзя было исключить ошибку в определении долготы ввиду тогда еще несовершенных средств навигации. Около полудня 25 ноября в поле зрения появился первый крупный айсберг. Он выглядел величественно, и сиял перед нами в полном солнечном свете. Не в последнюю очередь из-за гордого спокойствия, с которым колосс стоял на якоре, в то время как прибой часто поднимался к вершине и осыпал ее брызгами. Если до сих пор считали пену волн воплощением ослепительной белизны, то на фоне белоснежного айсберга освещенного солнцем идущий снег, вроде бы свежий покрывал его серо-желтоватым цветом. Тонкий голубоватый оттенок, казалось, витал над всем этим, растворяясь в глубоком кобальтово-синем в расщелинах и гротах. Во второй половине дня снова стало немного облачно и невидимо. После бурных дней и бессонных ночей капитан с сомнением отозвался о достаточных навигационных способностях прежних мореплавателей в этих краях. Мы оба придерживались мнения, что поиски островов, которые казались заколдованными, следует продолжать до захода солнца только в западном направлении, когда в 15.30 наш первый помощник крикнул: «Буве впереди нас»! Весь корабль охватил азарт. Все бросились вперед и на мостик. Перед нами лежал крутой остров во всем своем антарктическом великолепии и дикости, всего в 7 морских милях правее, в туманных, быстро проясняющихся очертаниях. Бурные и высокие обрывы на севере, с могучими ледниками, опускающимися до уровня моря. Предстояла попытка высадится на крутой берег, окруженный вертикальными ледяными стенами, немыслимая из-за все еще открытого моря. Тем, кто захочет оценить уникальность этого антарктического региона и климатических условий, неплохо было бы использовать для сравнения северное полушарие. К северу от экватора, на той же широте, что и остров Буве, находятся Гельголанд и остров Рюген. А теперь представьте, что Рюген даже в середине лета окружен тяжелым паковым льдом. покрыт вечным снегом. На нем ледники, которые тянутся к морю. Что летом температура поверхности Северного и Балтийского морей ниже нуля, и айсберги затрудняют судоходство у английского побережья. А судно, которое сможет все таки добраться сквозь паковые льды до Лофотенских островов, будет записано в анналы истории. Или тем более, до архипелага Свальбард." Вид на мыс Fie. 1898 год: Пляж Черные камни вблизи мыса Фи: